Но обо всем по порядку. 1941-й для Серафимы Беляевой был выпускным годом, а июнь — месяцем прощания со школой и начала новой, взрослой, жизни. Война перечеркнула все планы. В августе 1941 года ей, коренной уроженке Казани, исполнилось 17 лет. Рано повзрослевшие десятиклассники к этому времени уже обошли все райкомы комсомола, прося взять их на фронт. Но везде – от ворот-поворот: годами не вышли. Оставалось одно – устроиться на завод, чтобы помочь Родине приблизить Победу, которая поначалу казалась вовсе не за горами…

Первым заводом, куда она устроилась секретарем в отдел кадров, стал авиационный завод им.Серго Орджоникидзе. Но уже 1 ноября 1941 года вместе с другими работниками завода с мешком за спиной она пешком шла в село Ишеево Апастовского района, что в ста километрах от Казани, рыть окопы: немцы рвались к Сталинграду.

Вместо месяца, как им обещали раньше, они провели на окопных работах два. На работу будили в пять утра, а возвращались, как получится – уже затемно. Все были заняты на разных работах: Серафима возила камни на тачке, кто посильнее – копал, кто-то взрывал… Откуда силы брались?! Ведь вся еда тогда заключалась в 800 г хлеба, да жидкой похлебке, которую хозяйка дома, где их разместили в количестве 20 человек, умудрялась варить буквально из ничего. Не было даже картошки…

Возвращались назад также пешком. Пока шли те же 100 км, но уже по 50-ти градусному морозу (!), многие простудились, заболели. «Заработала» ревматизм и Серафима Федоровна. К сожалению, не спасли ее ни телогрейка, ни ватные стеганые брюки, присланные в посылке родителями. Врачи выдали соответствующую медсправку и посоветовали устроиться где-нибудь поближе к дому. Так она оказалась на 230-м заводе, разместившемся на территории ветеринарного института. Сначала ее приняли секретарем в 9-й опытный цех, затем попросилась токарем.

Сегодня она вспоминает, как работала за станком на двух-трех подставных ящиках, иначе до него было не дотянуться... Режим работы был с 8.00 и до 20.00. Это — обязательный, а еще был «желательный» — до 22.00. Это когда мастер подойдет, погладит по головке и скажет: «Симочка, миленькая, давай уж оставайся еще часа на два (а то и вообще выходи на работу в единственный выходной), ведь надо». И если не заночуешь на заводе, что часто бывало, то на работу и с работы – пешком. Опоздать — не приведи бог! До сих пор она помнит подростка с их двора года на два ее моложе, который проспал и опоздал на работу на 20 минут. Судили и посадили в тюрьму, больше она его не видела…

Кормили на заводе ничем не лучше, чем на окопах. На обед был суп из воды, второе уже не знает и из чего и маленький кусочек хлеба. А еще она брала из дома две картошки и запекала их в круглой железной печке, которая стояла тут же в цеху, оборудованном на месте бывшей конюшни ветеринарного института. Вот и все меню за смену… На всю жизнь ей запомнился американский деликатес — омлет 10х10 сантиметров. Многие тогда на заводе им отравились, и врачам Шамовской больницы пришлось принимать неотложные меры.

Несмотря на возраст Серафима Федоровна цепко держит в памяти этот военный период ее жизни, практически без раздумий отвечает на вопросы. Она не считает, что делала что-то героическое или из ряда вон выходящее. Ее труд был нужен Родине, фронту, а значит, ничего более значимого в тот момент ни для кого не могло быть. Однако даже и в то тяжелое время были все-таки у них свои маленькие радости. Все общесоюзные праздники отмечали, новый год тоже. Даже костюмы себе из марли карнавальные шили. В актовом зале приезжие артисты давали бойцам трудового фронта концерты, показывали кино.

Помнит, как после снятия Ленинградской блокады приехал к ним ансамбль из города на Неве. «Голубой джаз» назывался. И все исполнители как один — опухшие и беззубые от недоедания. Так что, считает, трудовикам еще повезло, хотя случаи голодных обмороков и на заводе были нередки.

Сейчас, Серафима Федоровна удивляется, как при таком распорядке находили время еще и над госпиталями шефствовать. Устраивали раненым концерты, веселили их, ухаживали. Один из раненых, оказавшийся режиссером цирка, даже стишок Серафиме Федоровне сочинил: «Милая Сима, все ходите мимо. Скажите словечко, пожалейте человечка!». Кстати, потом, после войны, он приезжал в Казань, но Серафима Федоровна в качестве начальника пионерлагеря находилась загородом, поэтому встретиться им не пришлось.

Самым запоминающимся событием в ее жизни стало известие о долгожданной Победе. А случилось это так. В два часа ночи раздался стук в дверь их квартиры по улице Достоевского, где она проживала с родителями — безногим отцом, инвалидом 1-й мировой войны и матерью-швеей — а затем радостные крики: «Победа!». Все выскочили во двор, кто, в чем был, и давай целоваться друг с другом. Радость и счастье было беспредельными!

К 8 утра поехала она на завод, а там уже столы красными полотнищами накрывают, к митингу готовятся в честь Дня Победы! После митинга устроили танцы, кричали «Ура!». И как будто бы не было ни бессонных ночей, ни голодных обмороков – только слезы радости!

В мирной жизни у Серафимы Беляевой сложилось вроде бы все неплохо: и мужа встретила на том же заводе, и квартиру через 10 лет дали по очереди, и внуки внимательные, и дети заботливые, и заводской профком не забывает своих ветеранов. Только вот беспокоит ее очень, что молодежь нынешняя все больше «барахлом интересуется, безобразничает и друг дружку убивает», и это в мирной-то, такой обеспеченной по сравнению с тем военным, да и послевоенным, временем, жизни. Непорядок это. Но при всем том уверена, что коснись нашей Родины, какая беда, хватит у нее стойкости и порядочности защитить ее так же, как и они в свое время, кто трудом, а кто на полях сражений. Только не дай Бог этому случиться…

Нина Гатуллина, фото из семейного архива С.Ф.Беляевой